Полковник изумился:
– Софья Адамовна, а вам-то этот бардак зачем?
Вопрос, должна сказать, завел меня в тупик: зачем же и в самом-то деле этот бардак мне? И почему я так им дорожу? Я, и грамма добра народного не приватизировавшая, не имеющая даже скромного кусочка всем надоевшей «трубы» – ни нефти ни газа, ни одной акции, ни заводика, ни депутатского мандатика. Ничего от бардака не имею и вряд ли поимею, сохранись тот бардак. Я не бедная, лгать не стану, но состояние мое не мной нажито, а следовательно никак не относится к бардаку. До обидного не относится.
Пока я раздумывала, полковник подкинул мне новый вопрос:
– К тому же вы говорили, что любите президента. Или вы лгали?
– Никогда не лгу, – успокоила я его и из скромности добавила: – Без крайней нужды. Действительно к президенту испытываю самые теплые чувства. С этими чувствами за гранатомет и взялась. Уж пускай, думаю, мигом погибнет хороший человек от моей доброй руки, чем так мучаться ему, нашей страной управляя. В создавшихся условиях нет хуже пыток!
Полковник рассердился и закричал:
– Опять вы за свое? Прекратите ерничать!
– Если не ерничать, то завербовали меня. Приловили на грешках юности. Сами понимаете, возраст «молочный», гормоны играют, амбиций тьма, с виду роза розой – чистый бутон, а мозгов ноль. В общем, кто этим не грешил, потом сильно пожалеет. Я же грешила, но жалею все равно, так чрезвычайно мне в жизни не везет. Теперь я личность популярная, что будет, если народу станут известны мои грешки? Это же конец моей карьеры!
– Что за грешки? – оживился полковник.
Я посмотрела на него как на сумасшедшего и возмутилась:
– Чтобы утаить эти грешки, я пошла не просто на убийство, а можно сказать на убийство любимого человека, а вы хотите чтобы прямо сейчас вам в частной беседе между прочим и выложила все, что столько лет таила? Ага! Держите карман шире! Ха, узнать хочет мои грешки! Да за президента мне меньше дадут. Пока мы судиться-рядиться будем, может наши уже и к власти придут и меня из застенок выпустят. Кто знает, может стану еще и народным героем.
Полковник схватился за голову, я же, пользуясь его замешательством, выхватила авторучку и быстренько настрочила чистосердечное признание, много-много чистосердечных признаний, не забыв подробно расписать устав БАГа, попутно ругая его членов, втянувших меня в полное дерьмо, а так же их жен и детей, если таковые имеются. Короче, что-что, а писать я умею, грех жаловаться, хоть в этом мне повезло.
Полковник прочитал, горестно посмотрел на меня и спросил:
– Софья Адамовна, зачем это вам?
Я насторожилась:
– Что, не верите?
Он покачал головой:
– Не верю.
– Вы странный, – рассердилась я и с надеждой спросила: – Так может и не я покушалась на президента?
Полковник скроил кислую мину и страшно меня разочаровал.
– Покушались как раз вы, а вот сочинения ваши не выдерживают никакой критики, – со вздохом заключил он.
Я пожала плечами:
– Не знаю, читает меня народ и не жалуется.
В общем, после чистосердечного признания передали меня совсем другому полковнику. Тот был строг, и все, чтобы я ни говорила, воспринимал с отрешенной серьезностью. Впрочем, я уже много и не говорила, памятуя, что словоохотливому человеку всегда легче завраться, чем молчуну.
Играла роль молчуна, точнее молчуньи – передать не могу, как тяжела эта роль. Ведь на каждое слово полковника была готова у меня речь, удержаться от которой стоило немалых страданий. Вот где начались настоящие пытки – пусть теперь скажут, что ТАМ не пытают.
Пытки! Настоящие пытки!
Однако, выдержала и их. Тот полковник мои признания записал и передал меня очень хитрому человеку в скромном костюме. Мужчина в скромном костюме повел себя нескромно и напористо: тут же пожелал знать о моих грешках. Я в очень вежливой форме ему намекнула, что это невозможно. Он в такой же вежливой форме попробовал пригрозить. Мне стало смешно:
– Чем вы хотите меня напугать? Меня, покушавшуюся на самого президента!
Мужчина в скромном костюме хмыкнул и, похоже, согласился, что пугаться мне уже нечего.
– Софья Адамовна, – вкрадчиво спросил он, – а как пронесли вы тот гранатомет в квартиру подруги?
– В ее же шкафу, – не моргнув глазом, солгала я.
Он снова хмыкнул:
– И на что вы надеялись?
– В каком смысле?
– Ну как бы стали утром стрелять, если бы не напился народ?
Сложный вопрос, тем более, что отвечать на него пришлось без запинки – оказывается оговаривать себя еще сложнее, чем выгораживать. К моей гордости я и с этой задачей справилась.
– Заранее подготовилась, – ответила я. – Подсыпала гадости во все спиртное.
Мужчина в скромном костюме совсем другими глазами на меня взглянул и поинтересовался:
– Какой гадости?
Я развела руками:
– Этого сказать не могу. Какой дали порошок, тот и подсыпала.
По выражению его лица поняла я, что не вру: в спиртном действительно была найдена какая-то гадость.
«Так вот почему нашла себя утром в салате и под столом!» – тут же прозрела я, но скрыла прозрение.
Мужчина же захотел знать, как собиралась я после покушения выбираться из дома.
– Никак, – ответила я. – Зачем мне выбираться? Гостей много, пойди узнай кто стрелял. Гранатомет я должна была на лестничную площадку выбросить сразу же после того, ну, знаете после чего.
И я выразительно повела глазами.
Он снова хмыкнул и спросил:
– Что же не выбросили?
– Видимо не гожая я для такого серьезного дела, – вздыхая, поведала я. – Черт попутал, случайно из отравленного стакана глотнула…
– И что?
– Ну и… притравилась сама: очнулась в салате. Какой уж тут гранатомет, конечно же промахнулась.
Тут он усмехнулся и спросил:
– Не тяжеловат гранатомет-то для вас?
Мне стало обидно:
– Что-о? «Муха»? Он же легкий, да и я женщина крепкая. Кстати, мне обещали, что после всего, ну, знаете чего, с лестничной площадки унесут гранатомет и, наверное, спрячут.
Мужчина хитро посмотрел на меня:
– Кто обещал?
– Тот, кто давал инструкции.
– А кто вам давал инструкции?
– Вот этого сказать не могу: имени его не знаю. Кстати, вашего тоже.
– Владимиром Владимировичем можете звать меня, – нехотя сообщил мужчина.
Теперь уже хмыкнула я. Хмыкнула и сказала:
– Очень распространенное имя в нашей стране. Кстати, не подскажете, как зовут того обворожительного мужчину, который на первый допрос заходил и сказал, что я и мухи не обижу?
– Нет у нас здесь обворожительных мужчин, – отрезал Владимир Владимирович.
Я, дивясь такой откровенностью, начала было его убеждать, что дело совсем не так обстоит, что он, в таком случае, совсем не в курсе, Владимир Владимирович же меня не слушал, а трудолюбиво выкладывал на столе фотографии.
– Узнаете кого-нибудь? – спросил он.
Несколько человек я сразу узнала и ткнула в них пальцем:
– Этого и этого.
Владимир Владимирович как-то сразу вытянулся и строго спросил:
– При каких обстоятельствах с ними познакомились?
Здесь я могла позволить себе абсолютную искренность, а потому радостно сообщила:
– При самых неприятных: они колотили Валерку, мужа моей подруги, отца-героя, между прочим.
– Когда колотили?
– Да в тот же день, когда нашли меня с гранатометом. Точнее перед тем как нашли. Это же ребята из охраны.
– Правильно, – согласился он. – И до этого вы с ними не встречались?
– Боже упаси! – отшатнулась я. – Зачем мне это?
Он почему-то кивнул головой. Я на всякий случай тоже кивнула и уточнила:
– А того, который инструкции давал, на этих фотографиях нет.
– Ясно. Кого из членов тайной организации вы знаете? – спросил Владимир Владимирович, уже невообразимо скучая.
– Никого, – совсем не скучая, ответила я.
Приходилось контролировать буквально каждое свое слово. Если бы я так вела себя с мужем, он бы и по сей день не ушел от меня.
– А что там произошло у вас с мужем? – словно подслушав мои мысли, спросил Владимир Владимирович.
Внезапно я заинтересовалась потолком и, рискованно зевая, сообщила:
– Ничего. Надо же было избавляться от лишних членов семьи для их же пользы. Операция подразумевала и провал, зачем же портить жизнь близким?
Владимир Владимирович тоже несколько раз подряд зевнул, а потом небрежно бросил:
– Ясно. А кого вы знаете из членов тайной организации БАГ?
Я опешила:
– Вы же спрашивали только что.
– Но вы мне не ответили. Кто-то же вам инструкции выдавал.
– Выдавал, но это не значит, что я его знаю. Встречалась несколько раз. В той организации жесточайшая конспирация.
– Ясно, – продолжая изнывать от скуки, кивнул Владимир Владимирович. – Что вы должны были делать в случае успеха?
– Получить деньги, – солгала я, судорожно гадая сколько же мне могли посулить за президента.
К счастью такого вопроса не последовало, зато последовал другой.
